Читать интересную книгу Время собирать камни. Книга 1 - Светлана Грачёва

Митька скривил рот, хмыкнул, не отважившись ответить спаянной команде, и неторопливо ушёл. Больше он не беспокоил одноклассника, делая вид, что не замечает его.

Прошло около пятнадцати лет. Одно лето в конце девяностых годов выдалось дождливым, и деревья долго молодились. В середине августа дожди прекратились. Сухая погода установила единовластный порядок. В конце августа деревья, словно очнувшись от затянувшегося летнего праздника, наскоро измазали листья охрой.

Пётр Петрович в ожидании очередного учебного года был в приподнятом настроении: встреча с любимыми учениками, новые методические находки, творческие конкурсы… Но радость омрачило неприятное известие. Администрация школы объявила, что зарплату могут снова задержать на неопределённое время. «Отпускных еле дождались, только в середине июля на руки выдали. Теперь зарплату и книжные будем ждать. Хотел на рынке методическую литературу к новому учебному году купить. Не куплю, – нахмурился учитель. – Наверно, раньше октября денег не дадут. Рубль постоянно падает. К октябрю инфляция почти вполовину эти деньги съест. Если бы отец посмотрел, что сейчас делается, то пришёл бы в ужас. Вот как всё изменилось в стране после распада Советского Союза. Учителя унизили до уровня просителя милостыни. А что делать? С кого спрашивать? Сами виноваты – молчим. Учительство разобщено. Ладно, как-нибудь проживём вдвоём. Уж привыкли к нищете. „Нам хлеба не надо – работы давай!“ – посмеялся над собой учитель. – Выходной костюм уже с затяжками и катышками, а новый не под силу купить. Смог себе на отпускные лишь новые туфли позволить. Хоть какая-то обновка. Перед детьми стыдно. Некоторые из них лучше учителей одеты».

С таким противоречивым настроением Пётр Петрович собирался на августовское совещание педагогов.

В фойе киноконцертного зала было шумно. Мужские тёмно-серые тона разбавляла женская пестрота. В воздухе висели ароматы недорогого парфюма. Вдоль больших окон растянулись столы с методической литературой. Педагоги столпились, рассматривая полезные пособия, красочно оформленные энциклопедии, заглядывая в словари, с трепетом открывая учебники. Ряды в зрительном зале пустовали: никто не спешил занять места. Женщины искали учителей своей школы, знакомых, чтобы расспросить о прожитых днях отпуска, о детях, семье. Мужчины сгрудились в небольшие кучки, чтобы обсудить новости, но время от времени с интересом озирались по сторонам.

Пётр Петрович, увидев знакомых педагогов у большого окна, подошёл к ним. Поздоровался. Ему быстро кивнули, будто на ходу, и продолжили внимательно слушать рассказ стильно одетого человека. «Новичок», – решил учитель. Не только среди шестерых мужчин, а, пожалуй, среди всех, кто находился в киноконцертном зале, «новичок» выделялся холёностью и уверенностью в себе. Дорогой белый костюм, белые кожаные туфли, кипельно белая рубашка – всё явно не российского производства. Со вкусом подобранный наряд не сочетался с небогатым убранством провинциального учреждения культуры. А уж чёрный галстук-бабочка совсем выбивался из провинциальных представлений об учителе. Скорее, мужчину можно было принять за артиста Большого театра.

Неизвестный бросал взгляды на подошедшего учителя, продолжал вещать, изредка приподнимаясь на носочках. Петру Петровичу показалось, что он хорошо знает этого человека. Всмотрелся. Так это же… В глазах учителя вспыхнул огонёк удивления. Такая перемена!

– А, местная достопримечательность, – с барской высокомерностью произнёс «артист», заметив, что подошедший учитель узнал его. – Здравствуй, Петя.

– Здравствуй, Митя, – просто ответил учитель. Стоявшие рядом педагоги переглянулись.

– Молодец, пробился в люди, – тряхнул головой Митя.

– А ты как устроился? – без интереса задал вопрос Пётр Петрович. «По внешности видно, что неплохо. С Митькиной-то хваткой», – подумал он, а вслух спросил: – По какому случаю у нас?

– Да вот в июне из Москвы приехал с семьёй. В родной город, – недовольным тоном проговорил бывший приятель детства. – Думал, что в маленьком городке спокойнее. А у вас, говорят, зарплату задерживают. Как бы не пришлось отсюда когти рвать.

Последняя Митина фраза резанула слух.

– Кто ты по профессии?

– Разве не знаешь? Как и ты, – тихо засмеялся Митя, оглядываясь на улыбающихся коллег.

– Педагог?! – отстранился от него Пётр Петрович.

– А что ты удивляешься? Прошу любить и жаловать – Дмитрий Владимирович Лавренников, учитель истории и обществоведения. Назначен директором средней школы номер три. – Он снисходительно, будто публичный человек, посмотрел на обескураженного собеседника.

– В нашем городе?!

– Да.

«Оборотистый, однако, – горько усмехнулся про себя молодой учитель. – Не успел приехать – и в дамки». А вслух поинтересовался:

– В Москве учителем работал? Или тоже директором?

– Нет, директором не пришлось. Последние два года учительствовал в гимназии. Ну и детки там, я тебе доложу. Терпение адское нужно, – увлёкся беседой Дмитрий Владимирович. – Вообще очень изменилось общество с поры нашего детства. Наши проказы ничто по сравнению с тем, что сейчас придумывают продвинутые детки.

– Дети на любовь откликаются, – вставил Пётр Петрович.

– Какая там любовь? – хохотнул тот. – Тебе родители – конверт, ты к их детям – с благосклонностью. Делаешь вид, что ничего не замечаешь. Ни дури, ни шприцев в туалете. Ни-че-го.

– Высокая педагогика, – не смог сдержаться провинциальный учитель. Подумал с грустью: «Нет, люди существенно не меняются. Каким он в детстве был беспринципным, таким и остался».

– Как сам? – Дмитрий неожиданно перевёл разговор на другую тему. – Семья, дети?

– Семьи нет, в обычном понимании. Детей тоже. Школа – моя семья. Там мои дети.

Дмитрий пристально посмотрел на коллегу:

– Семья нужна. Обычная, – выделил голосом слово «обычная». – Без семьи жизнь человека – однобокая.

– Ты всё о мирском, – не понравилось учителю наставление Дмитрия. Подумал: «Теперь пророком себя возомнил. Без его наставлений не хуже жил».

– А ты, вижу, дорогу в мир совсем забыл.

– Некогда о мирском думать, – напустив на себя равнодушие, ответил учитель. – Важных дел много. От мирского только горечь в душе.

– Твоё затворничество пугает, – после паузы сказал Дмитрий. – Посмотри вокруг. Мир интересен. Учи, но не забывай о себе. Кто продлит твой род? Тебе уже тридцать пять. Пора семью создать, – наставлял практичный коллега. – А ученики – дело временное. Сегодня – одни, завтра – другие. Ты нужен им, пока они учатся в школе. Выйдут из школьных стен – забудут тебя. Пройдут мимо – «здрасти» не скажут.

– От добра – добра не ищут. В жизни подростка должен быть человек, который станет первой ступенькой для восхождения, поможет зажечь звёзды, – раскрыл Пётр Петрович своё жизненное кредо. – Сначала я детей подтолкну. Когда они вырастут, подтолкнут других. И так по цепочке люди друг другу будут помогать развиваться, становиться лучше, чище.

– Ты романтик, – засмеялся Дмитрий. – Учти, романтики в нашем мире не выживают.

У них были разные представления о людях и жизни. Как и в детстве.

– Всего хорошего. – Пётр Петрович направился к двери в торжественно оформленный зрительный зал.

Миновало почти двадцать лет, прежде чем немолодой учитель вспомнил совет Дмитрия о создании семьи. Во времена молодости этот совет казался Петру низким для настоящего педагога.

Молодость прошла, организм износился.

Никитин знал, что недавние выпускники педвузов, пришедшие работать в школу, смотрели на него, как на чудака. Но были среди молодых учителей и такие, которые уважали Петра Петровича за альтруизм. Хотя и называли «последним из могикан», но старались равняться на старшего преподавателя.

Только молодые последователи грели ещё душу учителя.

Глава 4

Неравная борьба

В апреле Никитина с инфарктом доставили в реанимационное отделение.

Приступ случился в школе. После проведённых шести уроков Пётр Петрович зашёл в учительскую, чтобы посмотреть изменения в расписании на следующий учебный день: завуч часто ставит замены, не предупреждая об этом. «Так и знал. Снова мне поставили замену. Зачем? У меня нет отставаний по программе ни в одном классе. Я много лет работаю без бюллетеней, – тяжело вздохнул учитель. Он уже несколько дней чувствовал себя плохо. Сегодня, в пятницу, особенно плохо: болело сердце, кружилась голова, не хватало воздуха. В поликлинику всё равно не пошёл. – Завтра по основному расписанию ко второму уроку, мечтал подольше поспать утром, а тут в седьмом „В“ на первый урок замену по алгебре поставили».